Одно из первых ее воспоминаний о Великой Отечественной войне относится к октябрю 1941 года. Ей было 16 лет, она должна была учиться в 10-м классе. Однако из-за осадного положения Москвы школы закрыли. Старшеклассники проучились всего пару недель, когда им вручили свидетельства об окончании 9-го класса, на этом учеба была прервана. Осенью старшеклассники, как и было принято до войны, отправились «на картошку» в район Вязьмы. Жили обычно в двух избах (изба мальчиков, изба девочек). В этом же году – 1941-м - чуть не попали в окружение. Дело было так: в избе девочек отошла светомаскировка на окне. Благодаря этому какой-то командир Красной армии («офицеров» тогда еще не было) ночью для проверки ввалился в женскую избу, девочки ему «Куда вы?!» Он их спросил, что они тут делают – «Картошку копаем». – «Какую картошку?! Мы уходим, а утром ОНИ будут тут!!!» Все подхватились и бежать, так и спаслись.
Вернувшись в Москву, бабушка работала вулканизатором. Это была «вредная» работа, на которой она получала хоть какие-то продукты.
Отец Интерны (Инны) Анатольевны, мой прадед, А.С.Чиж погиб в мае 1943. Похоронка на него пришла семье в 20-х числах мая, в бабушкин День рождения. В память об отце, чтобы “отомстить фашистам за отца”, бабушка Инна записалась на курсы медсестер военного времени РОКК (Российского Общества Красного Креста). Бабушка же была “идейная”. Обычно обучение длилось 2 года, но в военное время его сократили до 2-х месяцев. Бабушкина мать, моя прабабушка Клавдия Петровна, была категорически против, у нее даже открылась язва, когда она провожала дочь на вокзале на фронт. Слава богу, Инна Анатольевна попала не батальонным фельдшером, а в эвакогоспиталь. Эвакогоспиталями (ЭГ) в годы ВОВ являлись госпиталя, оказывающие медицинскую помощь и осуществляющие лечение больных и раненых в тылу.

Одно из воспоминаний, рассказанных бабушкой – как бомбили их эшелон. Они проезжали Курск, Могилев, после этого где-то встали. На подъезде к Могилеву ночью немцы сбросили осветительную бомбу и начали бомбить. Темнота, вой падающих снарядов, взрывы, все бросились от путей…

Я разбила коленку и бабушка Инна меня перевязывала. Мы уронили бинт, который, падая, размотался. Я подняла его и начала пальцами скручивать обратно. Бабушка сказала: «Отдай, я быстрее скручу». Я говорю: «Бабушка, ты же старая!» На что она ответила: «Может я и старая, но скручу его быстрее тебя». Она забрала у меня моток бинта, зажала его между ладоней и за несколько секунд скрутила его, со словами: «Знаешь, сколько я их перекрутила, когда была одной медсестрой на 200 раненых...» Теперь я понимаю, о чем она говорила.
К этому же времени относится и единственный «сеанс» психотерапии, который помог ей выстоять в этом аду. Молодая девушка среди сотен людей, прошедших мясорубку и вышедших из нее искалеченными физически и морально. Таким и было их общение. Один из раненных ее трехэтажно обматерил. Она выскочила из отделения на лестничную клетку, разрыдалась. За ней вышла более опытная медсестра. Протянула ей папиросу: «Закури. - Я не курю. – Закури!» Затянулась, еле прокашлялась. «Легче? – Да. – Возвращайся к раненым». Курила она всю жизнь. А рассказала об этом только в свое оправдание. Что она сама медик и курит!

К сожалению, бабушка не упомянула имени медсестры. Она называла только имя начальника госпиталя - Юфик. На сайте "Память народа" есть его страница - Юфик Марк Зиновьевич (1917 г.р.)

И еще, когда бабушка смотрела фильм «Офицеры», она всегда плакала и говорила: «Ведь это все было, было!».