Каждый год 9-го мая ко мне приходят гости, я хожу на митинг (демонстрацию). Собираемся около дома культуры на площади, митингуем, а потом наблюдаем салют из карабинов. К обеду расходимся по домам и накрываем столы.

Начало войны. Мы с отцом знали, что война уже начинается, только Сталин не хотел утвердиться в этом, и из-за этого мы очень много проиграли. Ничего не было готово у границы, деревянные самолетики стояли, летчики были в отпуске, всё это было накануне войны. Все люди в Советском Союзе знали, что вот-вот начнется, начнется ... война, предчувствовали, а Сталин - он же главнокомандующий не верил в это, а верил Гитлеру, так как был договор, пакт о ненападении, подписанный в 1939 году. Это было ужасно!

Мы с отцом с моего первого класса читали газеты. Он меня брал в библиотеку в читальный зал, и там мы читали. Выписывали газеты “Правда” и “Известия”. Сейчас читаю “Аргументы и факты”, это же не желтая пресса, отличная газета, с удовольствием читаю. Мы уже знали, что война вот уже на пороге, а у нас никакой подготовки, все из-за Сталина. Война началась в 4 часа утра,  а нам объявили днем. Хорошая погода была 22 июня. Пошли гулять с подружками на старом трубном посёлке (г .Каменск-Уральский) к клубу у памятника Ленину. Там был парк, а поскольку тогда был один выходной в воскресение, все одевались, как на праздник, и шли гулять. В парке кое-что организовывалось, была музыка.  А еще праздники организовывали в лесу. Там замечательный лес, я его очень люблю, там такое ровное место до с.Позарихи, я и сейчас туда иногда хожу. И вот мы пошли с подружками и не дошли до парка. Около третьей школы посередине площадки стоял столб, а на нем установлена черная тарелка (радио на улице). Вдруг радио заговорило, зашипело, мы остановились поневоле, пришлось затаить дыхание ... говорил Молотов (Сталин поручил ему сказать, что началась война). Фашисты перешли границу без объявления войны. Вся техника у них уже стояла у нашей границы, а разведчики давно проникли через границу, рушили связь по всему фронту, особенно в центре, там, где Белоруссия. Молотов сказал, что без объявления войны Германские войска перешли границу и уже бомбили Киев, Минск и другие города. Я не знаю, что почувствовали мои девчонки - подружки, а у меня мурашки пошли по коже.

Я еще не работала, заканчивала педучилище, оно было здесь, а потом, когда началась война, его перевили летом в Катайск. Мы помогали всё перевозить, грузили в вагоны. Я заканчивала  третий курс уже там. На фронт пошла в мае 1942 г. Слушаю … и так дурно стало…, когда слово война говорят, тогда ведь все в душе рушится, вот все-все совсем другое стало, у кого-то, если что-то намечалось, всё пропало. Война… вот сейчас у меня опять мурашки по коже и волосы поднимаются. Я помню, в общем, все надежды, всё-всё  пропало. Мужчины из каждой семьи уходят, семья - сирота, беда всей семьи. Послушали…,  хотели идти гулять, а разошлись все по домам. Пришла домой, а наши уже знали. Я говорю: “Вы слышали, что война началась?” … Пошла к подружке напротив, написала заявление у нее, так как не хотела родителям показывать. Пока шла домой у меня созрело, что пойду добровольцем, хоть кем, главное чтобы взяли. И вот у подружки Нади написала заявление и пошла в Горком комсомола, считала, что раз война началась, он должен работать и в воскресенье.  Оставила там заявление, но родителям, конечно, ничего не сказала.

Потом уехала в Катайск доучиваться. Закончили учиться в октябре. Отучилась три года, никакого распределения не было раз война. Когда окончили учиться нас послали в том же в Катайском районе дергать лен в какую-то деревню, уже было холодно, я была в таких полуботинках брезентовых. Мы тогда бедненько были одеты, очень бедненько. Вообще в Советском Союзе мы бедненько жили. Я свое детство вспоминаю, продуктов никогда не было, хлеб был проблемой. Как мы покупали хлеб. Был второй магазин (самый дальний, когда в Позариху идти) тогда был единственный, и мы там ночевали, чтобы купить хлеб, а потом бежать в школу. Сейчас можно ли это представить?  А ночевали в жилом холодном подъезде с другой стороны. Очередь за хлебом нельзя было покидать. В доме много жило украинцев, женщин, мы называли их хохлушками, они всегда пересчитывали очередь и поэтому из нее уходить было нельзя. Из-за этого из семьи мы ходили вчетвером за хлебом каждый день. В восемь часов купим хлеб и бегом домой, оставляем его маме, а сами бежим в школу, а зимой особенно трудно - холодно было. Школа была напротив Трубного заводоуправления, далеко бежать по тропинке ботинками стуча. Бегом бегали, в общем не легко было жить. Не высыпались из за этого хлеба.

А теперь я в перейду на войну… . После уборки льна я вернулась в конце октября и сразу пошла устраиваться на работу. Пошла на трубный - куда возьмут. Так как не было распределения, я пошла в отдел кадров, и меня определили во вновь построенный цех.  Когда война началась с Украины,  Ленинграда, Ленинградской области, Московской области, Днепропетровской отовсюду сюда ехали люди и приходилось делиться жильем. У нас была одна большая комната, и нас было 10 человек. К нам, конечно, никого не подселили, а у других-то были, поэтому расселяли по семьям, а что делать, где возьмешь жилье? Это было страшное бедствие.

На завод меня взяли контролером в цех, где делали гильзы для снарядов. На первом этаже делали сами эти стаканы двух диаметров:  один большой, другой поменьше для пушек. А у нас на втором этаже цех не отапливали, холодно было. Там стояли токарные станки для первого выпуска “Ремесленников”. Детей брали в 14, 15 лет, это был первый выпуск. И вот эти токари изготавливали детали, а я должна была собирать их с шести станков и проверять. Производились снаряды двух размеров, в середине каждого снаряда делалось отверстие под запал. Всё надо было выточить строго по размерам по микронам даже не по миллиметрам, не допуская брака. С детства, пока училась, и когда начала работать была спокойная, выдержанная и строго к себе относилась. Поскольку я собирала эти снаряды (донышки), у меня руки были всегда в горячих опилках, которые проникли в кожу. Но это ерунда, через месяц все зажило, когда ушла с той работы после того, как повестка пришла весной.

Когда относила заявление в военкомат, говорили, что пока на счет женщин и девушек ничего нет, поэтому вас не будем брать,  когда будет - мы вам пришлем повестки. На заводе работали мы по 12 часов, без выходных, только был пересменок, с восьми утра до восьми вечера и наоборот. А еще меня пригласили работать в госпиталь в третьей школе. Кроме того под госпиталь заняли еще несколько бараков напротив вокзала. Раненых возили тысячами. Когда я спала? А некогда было спать. Когда я с ночи приходила домой, то сразу переодевалась и шла в госпиталь. В госпитале меня сразу взяли туда, где делали операции, в хирургию, проинструктировали как и что. Одевались соответственно и ухаживали за ранеными. Раненых сюда привозили очень тяжёлых. В общем я 12 часов работала в цехе, а потом еще в госпитале. Говорили: какой сон, война идет.   

И вот я принимала эти снаряды (донышки) у меня были соответствующие шаблончики. Токари были еще такие… Тогда я научилась работать на всех станках. Если я могу сама,  то точно могу и другим предъявить: что ты делаешь.  Был там один парень, Аркадий. Я смотрю он ведет колесо станка, я говорю у тебя метка хорошо видна, до меточки доводишь, дальше тебе нельзя, “распахаешь” это отверстие, вот куда ты смотришь? Сюда смотри на свою метку, в общем такие дела были.

Таким образом, я с конца октября и до середины апреля работала, а потом вдруг повестка приходит. Я прихожу с работы, мама мне ничего не говорит, все что приходит в дом проходило через отца. Отец с работы пришел, она ему ее и подала. Он прочитал и все понял, я догадалась, раз он на меня посмотрел. Я стояла у стены рядом с окном и смотрела на него и ждала, что скажет. Он подошел и сказал: “Риточка что ты делаешь?” Руками уперся в стену, загородив меня, повторил “куда ты идешь?”