Мой дедушка, ветеран Великой Отечественной войны, подполковник запаса Георгий Ефимович Шевченко родился 10 апреля 1925 года в поселке Дачный Кемеровской области в семье железнодорожника. Дедушке было 16 лет, он ещё учился в школе, когда началась повсеместная мобилизация. Молодые мальчишки обивали пороги военкоматов, просились на войну вместе со своими отцами и дедами, но их не брали.Тогда ребята обманывали работников военных комиссариатов и прописывали себе лишние годы, чтоб скорее отправиться на фронт, их переполняло желание оказаться нужными и полезными Родине в это трудное время испытаний.

В январе 1942 года Георгий Ефимович был призван в армию, а в январе 43-го зачислен курсантом в Ленинск-Кузнецкое пулеметное училище Сибирского военного округа.Осенью 1943 и зимой 1944 гг. сержант Шевченко командовал пулемётным расчётом. В составе 244-го Стрелкового полка 41-й Стрелковой дивизии он участвовал в боевых операциях на 1-м Белорусском фронте. В сражении за город Рогачев дедушка получил первое боевое крещение: "Был приказ взять населённый пункт Корм Парического района Гомельской области. Командиры построили полк, провели митинг. Примерно в 16:00 часов начали разворачиваться в боевые порядки. Мы, я и два помощника, заняли позицию и окопались, а, когда пошла в наступление вражеская пехота, начали вести прицельный огонь по противнику. Фашисты в ответ обстреляли наши позиции из минометных орудий. Взрывы гремели повсюду. Тогда казалось, что этому не будет конца: грохотала земля, содрогался воздух, от частых взрывов вверх, вперемешку со снегом, летели комья грязи и ветки деревьев. Иной раз взрывом поднимало ввысь тополь, если мина попадала под корневище. Воронки сразу же заливало грунтовыми водами. Было страшно, но никто и вида не подавал, что боится - поставлена задача выстоять. Когда минометный обстрел закончился, мы стали стрелять по домам, где были сосредоточены основные силы противника.Те, кто остался вживых после вражеского огня, строили оборонительные сооружения из брёвен, под ноги подстилали хвою и мох, чтоб не промокать. В срубе делали небольшую амбразуру для станкового пулемёта "Максим". Этот пулемёт расчитан так, что при стрельбе ствол сам начинает поворачивать вправо. Ставлю я прицел 200. Только вражеская пехота пошла в наступление, целюсь в крайнего левого и давлю на гашетку - очередью задевает и других "фрицев". Пулемёт стоит на одном бревне, держу за обе ручки "Максим", прицеливаюсь в середину фигуры, очередью "кошу" по нескольким немцам сразу, затем останавливаюсь на некоторое время и отвожу ствол влево, жду следующей цели. Немцы в касках шли нахально, засучив рукава, с ранцами за плечами и "шмайсерами" в руках. Не целясь, они "палили" в разные стороны. В это время, пока они "нахальничали", мы и "снимали" их одного за другим. Дальше до Кормы продвигались около двух километров, шаг за шагом занимая всё новые участки территории. Первую ночь вели огонь до самого утра, глаз  не сомкнули. Спали по-всякому: когда стоя уснёшь, когда дремота сама схватит посреди белого дня или в самом разгаре боя. Продвигаться приходилось в основном ночью. Кормили стабильно, разносили еду в термосах, горячее давали раз в сутки. В вещевых мешках был сухой паек - тушенка и сухари. Для бодрости и дополнительной смелости давали по 100 г спирта." 

На шестой день боя, 6 февраля 1944 года, дедушка получил ранение в правую руку:" Осколок от мины пробил шинель, манжет телогрейки и гимнастёрки (одеты мы были очень хорошо). Внезапно почувствовал удар, стало горячо. Поднял рукав, смотрю-голая кость.Но осколок повредил лишь мышечную ткань.Достал я индивидуальный медицинский пакет величиной чуть больше пачки сигарет и разорвал его. С трудом расстегнул пуговицы и забинтовал руку, как смог. Вообще-то, когда противник открывал минометный огонь, я не стрелял, чтобы нас не накрыли. Мой 2-й номер, земляк Иван Щукин, говорит: "Не стреляйте, Георгий Ефимович, а то заметят нас немцы". Так и случилось. Начали они бить из миномётов в нашу сторону. После ранения в бою боли я не чувствовал, так как было не до этого, и перебинтованый продолжал стрелять. На второй день начался отёк, пальцы начали краснеть и толстеть, перестали сгибаться. Старшина увидел это и забрал с собой. Привел на кухню, накормил рисовой кашей и повёл в медицинскую палатку. Пролежал я там день и ночь, а затем увезли меня в полевой госпиталь №2519, который находился в селе Жердь, где и зашили руку. Оперцию провели без наркоза. Истоию болезни писали прямо на газетных листах между строчек, так как чистой бумаги не было. После меня снова пригласили в операционную. Там сидела пожилая женщина-врач в военной форме, которая побеседовала со мной, расспросила при каких обстоятельствах я получил ранение, куда пуля вошла, откуда вышла, где отверстие в одежде.Лишь потом я понял, что она связана со СМЕРШем. Эти офицеры выявляли "самострелов", то есть тех, кто умышленно простреливал себе конечности или подставлял руку под вражескую пулю, чтобы выйти из боя и поваляться лишний раз в госпитале.Таких содержали отдельно, чтобы дальше никуда не сбежали.Выявляли их в период военно-медицинской экспертизы.Иной раз эти "умники" во избежание порохового ожога стреляли себе в руку или ногу через буханку хлеба. А нацмены поднимали в бою руку тыльной частью, чтобы ее прострелил вражеский снайпер. Дней через пятнадцать пришла сестра и забрала меня на кухню помогать топить котлы. Там работали пожилые люди. Неделю они ко мне присматривались, потом стали доверять варить кашу с мясом. Бывало, что останется ведро еды, так я его солдатам раненым носил, прикармливал, чтобы раны лучше заживали, а они быстрее выздоравливали. Медсестра регулярно приходила смотреть, кого отправить в глубокий тыл. А рука моя никак не заживала! Предложили ехать в Сибирь, я отказался и снова вернулся в госпиталь. Через неделю отправили меня в батальон выздоравливающих 146-го полка." 

После первого ранения Георгий Ефимович Шевченко два месяца лечился в полевом эвакуационном госпитале, а в апреле 1944-го был направлен на учебу в Московское военно-инженерное училище. 

-Набрали около 30-ти человек с образованием не ниже среднего,- вспоминал мой дедушка. - Училище было необычное: учились (точнее, числились) в нём сынки известных военачальников и артистов. Наример, сын генерала армии Хрулёва, помощника Сталина по тылу. Во время войны "положенцы" на выходные уезжали домой, а мы оставались дежурить в роте, за это они привозили нам разные гостинцы. Проучился я там 9 месяцев, по окончании мне присвоили звание младшего лейтенанта и отправили на 3-й Украинский фронт под Будапешт командиром инженерно-сапёрного взвода. 

В феврале 1944 года мой дед попал в Венгрию, где занимался минированием, расчищал минные поля, строил небольшие мосты из подручных материалов для переправ. Воевал в Австрии, в Вене принимал участие в уличных боях. 

9 мая 1945 Шевченко Георгий Ефимович встретил в Венском госпитале, расположенном в бывшем американском посольстве, там он лечился до конца июля 45-го года. После войны дедушка остался служить в инженерных войсках. В августе 1961 года он переведён в ракетные войска стратегического назначения (РВСН). В 1967-м уволен в запас с правом ношения военной формы. 

За боевые отличия в годы ВОВ мой дедушка награждён орденами и медалями, в том числе и орденом Отечественной войны 1-й степени, за выслугу лет-медалью "За боевые заслуги". За участие и заслуги в ВОВ 1941-1945 гг. Приказом Верховного Главнокомандующего ВС РФ Георгию Ефимовичу присвоено очередное воинское звание подполковника. 

Вся наша семья гордится дедушкой! Мы с благодарностью будем вспоминать его и передадим эту память поколениям! Спасибо за чистое небо!